Воображение рисует такую картину: 21 июня 1941 года, выпускной вечер. Уютный среднерусский город Моршанск неподалеку от Москвы. В городе гулянья, полноводная речка Цна, выпускники на берегу реки. В легком крепдешиновом платье — Лидочка Полянкина, в которую влюблены все мальчики класса, и даже намечается роман с одним из них… Умница, гордость школы, золотая медалистка. Все учителя прочат ей счастливое будущее. А что тогда было большим будущим, уважаемой профессией? Конечно же, учитель словесности! Жаль оставлять семью, но папа поддерживает — только в Москву, конечно, в Москву, в педагогический! А завтра была война.

Старшего брата Валентина сразу забрали в танковые войска. Он прошел всю войну и погиб очень нелепо. Перед самым Берлином они с однополчанами стояли у своих машин, праздновали грядущую победу, пели песни. Внезапно прямо в башню его танка попал шальной смертельный снаряд и разнес вдребезги всех, кто стоял рядом…

У ее папы была бронь, но недолго. Он был лесничим, а лес был стратегическим сырьем. Но папу тоже направили на фронт. Мама Вера осталась одна с пятью детьми, мал мала меньше. Ее заботой были дом и выживание маленьких детей. Лида Полянкина пошла работать на железнодорожную станцию учетчиком, приемщиком вагонов. Она не любила вспоминать о войне — что значит любить вспоминать о таком? Она не хотела вспоминать. Когда мы уже стали взрослыми, видели, что люди уходят, мы спрашивали — какое самое сильное впечатление о войне? Человек сдержанный, мама всегда отвечала очень коротко: «Голод, страшный голод». И еще утренний скрип повозок, которые ехали с вокзала, где с эшелонов сгружали раненых и везли по госпиталям. А обратно везли тех, кому не удалось выжить.

Всех одноклассников-мальчишек забрали на фронт. Вернулся только один. Без ног.

В первые дни войны весь класс мамы отправили рыть окопы под Смоленском. Они шли на станцию и пели что-то в патриотическом духе, воспитанном сталинской пропагандой, думая, что война ненадолго. Что вот сейчас выроем окопы, и немцев остановят. Потому что не может же быть по-другому! Вернулись они оттуда очень повзрослевшими, молчаливыми… В их состав, идущий из Смоленска, попала бомба, уцелел только один вагон. Яркое воспоминание о том событии: пикирующий самолет и учительница, которая купила где-то на полустанке решето с малиной, переворачивает его себе на голову, пытаясь таким способом укрыться от бомбежки…

Немцы до Моршанска не дошли, и мама проработала в тылу до конца войны. Ее отец вернулся с фронта, и мама все-таки поехала в Москву в 46-м году. Но уже не в педагогический, не в литературный. А в техникум, который выпускал государственных инспекторов по закупкам и качеству хлебопродуктов. Потому что не хотела быть обузой для своей семьи. А в техникуме давали талоны на бесплатные обеды в столовую.

Потом была уже другая жизнь, другая судьба. Лида приехала в Тюмень. Хорошо, что здесь она встретила папу — это была очень красивая, честная русская пара. Дети, внуки…

Но есть четкое ощущение, что трагический шлейф войны коснулся всей ее дальнейшей жизни. Папа умер рано от инфаркта — ему было только сорок. Она всю жизнь себе во всем отказывала. Заботилась о нас — детях, о родственниках, которых по какой-то военной памяти всю жизнь считала маленькими, — до самых последних дней посылала им посылки, деньги. Фактически ничего не видела, не путешествовала дальше командировок внутри области. Всегда оставалась верной семье.

Еще я помню, что дома у нас был культ хлеба. Мы с сестрой хлеб всегда доедали, никогда его не выбрасывали. И еще дома всегда были запасы спичек, соли, сахара и муки — мешками. И когда в конце 90-х все уже было понятно, зажиточно, здорово — я спрашивала: «Мам, зачем такие запасы?» Она умолкала на несколько секунд, возвращаясь, наверное, в то время, и потом тихо говорила: «Ты не представляешь, какую страшную войну мы пережили…»

Мама умерла в 2004 году, ей было 78 лет. 40 из них она посвятила хлебу. В трудовой книжке — только одна запись. Коллега и преемник Л.Г. Шиллер сказала на похоронах мамы, что Лидия Петровна Терпелец считалась одним из лучших специалистов России по хлебу.

А из той заветной мечты о словесности на берегу реки Цны осталась вечная любовь к Пушкину, которого она читала, перечитывала и собирала все книги о нем до самых последних дней.

«Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум
печальный…
Волны, плеснувшей в берег
дальний,
Как звук ночной в лесу
глухом…
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где
живу я…».

Память о войне и детях войны живет в поколениях, пока мы готовы помнить о своих родных…

Ольга Терпелец