В истории села Новотомниково Моршанского района (ранее Шацкого уезда) заключено множество нераскрытых загадок, хотя селу и его обитателям неоднократно посвящались целые книги и главы в разных изданиях. Предреволюционная статистика свидетельствует о том, что в селе «дворов 256, домовладельцев мужского пола 882, женского пола 904, великороссы, земледельцы, имеют земли менее 1 дес. на душу, занимаются плотничеством...».
Следы первых поселенцев теряются в глубине XVII столетия. Официальная история села начинается с первых вотчинников Нарышкиных. При Елизавете Петровне среди владельцев шацких вотчин появляется имя Кириллы Разумовского; в 1767 – 1779 годах его имя упоминается среди владельцев Новотомникова, а несколько позже на арене истории появляются имена его наследников.
Следует отметить, что в 1740–1749 годах в Новотомникове уже существовала своя деревянная церковь, находившаяся в этот период в ведении рязанского архиепископа Алексея (Титов, 1733 – 1752). По его распоряжению в апреле 1749 года солдатская команда прибыла в село для сбора недоимок на строительство рязанской семинарии. Сборы средств с небогатых приходов были сильно затруднены и рязанский епископ собирал их с помощью военной силы. Новотомниковское духновенство было невероятно бедно и, к тому же, не видело пользы от открытия семинарии. Священник сбежал от команды в лес, а дети и племянники оборонялись от сборщиков всеми доступными средствами.
Село было образовано переселенцами из Старого Томникова. Давняя легенда гласила, что много лет назад обитатели Томникова решили переселиться на другой берег Цны, основав там новое село. Лишь несколько семей да один старый священник не захотели оставлять родные места. Но через несколько месяцев новоселам стало скучно на новом месте без мелодичного колокольного звона и они темной ночью выкрали и церковь и священника и перенесли их в новое село.
В истории Новотомникова первостепенными по-прежнему остаются темы, связанные с приобретением и наследованием имения, пребыванием конкретных лиц, временем основания родовой усадьбы и с ее судьбой после революционных преобразований.
К роду Воронцовых Новотомниково перешло от Разумовских в начале XIX века. Первой владелицей этой вотчины стала вдовствующая камер-юнкерша графиня Ирина Ивановна Воронцова, урожденная Измайлова (1768 – 1848) купившая земли 6 июля 1807 года у наследников Разумовского. Неточности, допущенные при межевании, стали причиной многолетних судебных разбирательств вплоть до августа 1822 года.
Энергичная вдова дала единственному сыну Ивану (1790 – 1854) прекрасное образование и значительно увеличила его состояние. Сама она была владелицей крупных имений с роскошными парками в Подмосковье. Ирина Ивановна дала согласие присовокупить фамилию исчезавшего рода Дашковых к фамилии Воронцовых и ее сын после императорского указа (1807) стал «потомственно именоваться графом Воронцовым-Дашковым». При этом сын отказался от принятия княжеского титула, а мать отказалась от наследования земель Дашковых.
Успешная карьера сына Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова была достойной рода Воронцовых, он стал значимой фигурой в высшем свете. Граф служил в дипломатическом корпусе и при дворе, был близок к представителям художественного мира, дружен с Пушкиным в его послелицейские годы, поэт нередко бывал в доме графа в тридцатые годы. Иван Илларионович Воронцов-Дашков вступил в брак в 1834 году с Александрой Кирилловной Нарышкиной: ему было 43, а ей – 16 лет. Соединение представителей двух родовитых ветвей в единую семью вряд ли определялось горячей любовью. Вероятней всего решались определенные клановые интересы. Через год в семье появилась дочь Ирина (1835), потом сын Илларион (1837). Воспитание детей соответствовало нормам элитного общества, но были ли одарены дети родительскими любовью и вниманием, или одинокие с детства отпрыски рода испытывали в них вечную потребность? Отец – высокий сановник, поглощенный придворной службой, мать – молодая светская красавица, частая гостья Европы. История отвела Александре Кирилловне особое место в трагических судьбах двух безвременно ушедших русских поэтов: и Пушкин и Лермонтов бывали в доме Воронцовых-Дашковых. Часто местные авторы утверждают, что молодая графиня бывала в Новотомниковском имении во второй четверти XIX века. Однако в этот период усадьбы в Новотомниковском имении еще не существовало. Основным показателем размеров и значения помещичьей усадьбы считалась численность дворовых людей. В описании имения за 1860 год приводятся сведения о числе крепостных, количестве крестьянских дворов и земель, но ни в одном из воронцовских сел Шацкого уезда не значатся дворовые люди. Усадьбы в Новотомникове в первой половине XIX века не было и 48 означенных должностных крестьян исполняли функции сельских специалистов и управляющих хуторами, число которых менялось от 7 до 10. После смерти матери ее сын Иван Илларионович владел Новотомниковским имением около семи лет с 1848 по 1854 год. Все эти годы имение оставалось хозяйством, управляемым доверенными людьми, поставлявшими владельцам продукты сельского хозяйства и средства от их реализации. Поэтому предположения о пребывании Александры Кирилловны в Новотомникове остаются красивым мифом, рожденным краеведами.
Вокруг ее имени существовало много ложных слухов, среди которых неудачное второе замужество и смерть в нишете, последние опровергнуты временем – она ушла в иной мир любимой и достаточно молодой.
До своей кончины она успела оформить дарственную на недвижимость на имя сына. Витиевато изложенный документ гласил:
«1855 года октября 3 числа в Моршанском Уездном Суде от поверенного несовершеннолетнего графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова явлена дарственная запись засвидетельствованная во 2 Департаменте Московоской палаты Гражданского Суда 31 августа 1855 года данная доверителю его от матери его вдовы Действительного тайного советника графини Александры Кирилловой Воронцовой-Дашковой на подаренные последнею доверителю первого недвижимое имение, состоящее Моршанского уезда в селе Богоявленском, Кобелек тож и деревни Раевке, Табаковка тож в коих земли именно: в селе Богоявленском удобной 8819 дес. 2014 саж., неудобной 207 дес. 50 саж., дворовых людей и крестьян 1352 души и дер. Раевке удобной 2087 дес, неудобной 62 дес, дворовых людей и крестьян 327 душ для ввода тем имением во владение упомянутого доверителя его. Цена этому имению объявлена 201480 руб. Дарственная запись на гербовом листе в 450 руб. серебром».

В марте следующего года Илларион Иванович официально введен во владение Новотомниковской отцовской вотчиной в Шацком уезде:
«17 марта 1856 года от Шацкого уездного Суда несовершеннолетнему графу Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову по раздельной записи, совершенной во 2 Департаменте С-Петербургской палаты Гражданского Суда имение, доставшееся после смерти родителя действительного тайного советника графа Ивана Илларионовича Воронцова-Дашкова, состоящее в Шацком уезде в вотчине Новотомниковской по 9 ревизии в с. Новотомникове 675 душ, Старотомникове 362 души, Чернитове 444 души, Кривой Луке 344, Тюрине 414, дер. Тараксе 466, Альдии 205, Раевке 366, Ивановке 43, Благодати 200, Александровке 80, Илларионовке 58, всего 3653, которое вследствие указа Тамбовской Гражданской Палаты, последовавшего в Суд от 10 января 1856 года за № 35, велено ввесть ему Воронцову-Дашкову во владение».
Дворянская усадьба в Новотомникове появляется вслед за новым владельцем Илларионом Ивановичем Воронцовым-Дашковым, обладателем огромных поместий не только в Тамбовской, но и в Калужской, Ярославской, Саратовской, Нижнегородской и Екатеринославской губерниях. Он получил блестящее домашнее образование, но определиться с выбором дальнейшего пути при жизни родителей не успел. После смерти отца он поступил в университет (1855), но уже в год смерти матери оставил его, избрав для себя военную карьеру. При избрании в почетные мировые судьи по Моршанскому округу в 1910 – 1912 годах в графе образование Воронцов-Дашков указывал: Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. По послужному списку его служба началась в качестве вольноопределяющегося с низшего унтер-офицерского звания в лейб-гвардии конном полку 8 апреля 1856 года.
Вольноопределяющийся с незаконченным высшим или средним образованием, добровольно вступивший в службу, пользовался рядом льгот, таких, как сокращенные сроки службы, выслуги в чинах, право жить на собственные средства вне казарм и многое другое. При выборе полка вольноопределяющийся руководствовался собственными интересами, семейными традициями, финансовыми возможностями и, реже, идейными соображениями.
Формирование деловых качеств Воронцова-Дашкова состоялось под влиянием ярких военноначальников, встретившихся в начале его жизненного пути. Первым из них стал наместник Кавказа фельдмаршал А. И. Барятинский вторым – генерал-лейтенант и писатель Д.И. Романовский.
Активное участие в военных операциях на Кавказе Воронцов-Дашков принимает в 1858 – 1859 годах. Этот период в истории кавказской войны особый, главнокомандующий войсками Барятинский на практике осуществляет свою тактику ведения войны, в основе которой лежит теория прерывности наступательных действий. Реальным результатом такой тактики стало пленение Шамиля и официальное прекращение войны. Воронцов-Дашков участвовал в боях в Чеченском, Дагестанском и других отрядах и командовал штурмовой колонной при взятии крепости Ура-Тюбе. Молодой граф привлек внимание наместника своими деловыми качествами, был определен адъютантом фельдмаршала и отмечен первым орденом и золотой шпагой «За храбрость».
Воронцов-Дашков получил разностороннюю жизненную подготовку у фельдмаршала, научившись анализировать ситуацию, всесторонне оценивать военные и экономические стороны проблем, с безошибочной точностью строить свои расчеты. Идеи Барятинского заботиться о просвещении и благополучии своих крестьян и учить их ремеслам, которые в конечном счете увеличат доходы владельца, ярко просматриваются в последующих действиях землевладельца Воронцова-Дашкова.
По воспоминаниям С. Ю. Витте, адъютантами фельдмаршала, кроме графа, были представители золотой петербургской молодежи, не чуждой юношеских забав: в свободное время в Тифлисе в период административного решения дел они развлекались сеансами спиритизма под влиянием Блавацкой, двоюродной сестры Витте.
Со временем из адъютанта Барятинского Воронцов-Дашков становится адъютантом цесаревича, будущего императора Александра III, и между ними, по мнению Витте, устанавливаются дружеские отношения.
Значительный этап в судьбе Иллариона Ивановича был cвязан с военными событиями в Туркестане (1866) и с Временным губернатором края Д.И. Романовским. За плечами Романовского – блистательно законченная академия Генерального Штаба, годы действительной службы и огромный опыт военного специалиста. Высокообразованный военный инженер был редактором «Русского инвалида» (1862 – 1865), состоял в Императорском Географическом обществе и был автором многочисленных сочинений, среди которых «Кавказ и Кавказская война», «Князь М. С. Воронцов и А. И. Барятинский».
Романовский прекрасно аттестовывал Воронцова-Дашкова, представлял его к генеральскому чину и орденам, но необъяснимая интрига взорвала благожелательные отношения. По мнению генерал-лейтенанта, его ложно обвинили со слов Воронцова-Дашкова в злоупотреблениях по интендантским поставкам. В результате Романовского постигла отставка от строевой и административной деятельности.
Удачная карьера молодого генерала в последующие годы была обусловлена расположением цесаревича. Сочувствие царственной семье в годы, когда терроризм в России обретал чрезвычайно резкие формы, было оценено по достоинству. События, происходившие в Петербурге перед убийством императора (1.03.1881), и после него, представлены в записках очевидца В. В. Воейкова, изданных в Тамбове в 1904 году. Согласно воспоминаниям Воейкова, после гибели отца наследник приехал в Гатчину, где главой дворцовой охраны был генерал-адъютант Воронцов-Дашков, он же – министр двора и уделов. С этого времени начинается новый этап в жизни графа. Несколькими годами ранее (1.12.1874) он был назначен членом совета главного управления конезаводством. Александр III раздвинул его полномочия и, как писал Воейков, «Воронцов-Дашков был назначен управляющим государственным конезаводством как известный конезаводчик и любитель лошадей при котором впоследствии отечественное коневодство получило широкую поддержку и развитие».
Граф сопровождал императора в первой после смерти отца поездке в Москву, Кострому, Нижний Новгород, Ярославль и Ипатьевский монастырь: вступая на путь самодержавного правления он хотел поклониться останкам своих предков...
Ни военная, ни государственная служба не мешали активной деятельности рачительного хозяина. Уже в начале 1866 года он вместе с крупными моршанскими земледельцами Нарышкиным и братьями Башмаковыми участвовал в учреждении Общества по строительству Моршанской железной дороги. В 1859 году строительство проектировалось по линии Москва – Саратов через Рязань и Моршанск, но оно остановилось у Рязани из-за отсутствия денег. Новые концессионеры протянули ветвь до Моршанска, сохранив свои имена в названиях станций – Нарышкино, Дашково Башмаково. Ветка вступила в строй 28 ноября 1867 года

Развитие Новотомниковской усадьбы было связано в первую очередь со становлением конного завода (1859).

Природные и климатические условия именно в этих широтах служили причиной выбора места для завода на основе научных данных. Для строительства конюшен и манежей кирпич производился на собственных заводах из сырья, добытого в ближних оврагах. До сих пор сохранились карьеры разработок. На подвозе сырья работало все село.
Одновременно с заводом строилась и усадьба – въездные арки, обозначавшие северные границы усадьбы, одноэтажный барский дом, первые хозяйственные сооружения и жилища дворовых.

Архитектурный стиль и первичная планировка усадьбы находились в руках талантливого, но пока неизвестного для нас архитектора. Вряд ли он был тамбовским – ни чертежей, ни согласований на этот этап проектирования в Государственном архиве Тамбовской области не обнаружено.
Конный завод представлял собой два комплекса самостоятельных зданий, каждый комплекс состоял из двух корпусов конюшен, соединенных переходами с манежем. Манеж для выездки – огромный зал круглой формы, хорошо освещенный большим числом высоких окон. Кровля манежа, установленная на системе крупных стропил, была, исполнена с великолепным изяществом и простотой. В ее центре располагается светильник, остатки которого напоминают сломанную цветочную ветку.
Кроме заводских в усадьбе находились конюшни для рабочих лошадей, ипподром и целый комплекс зданий, сопутствующих заводу, таких как ветлечебница, кузница, дом для 12 конюхов, прозванный в народе домом двенадцати разбойников.
В «Заводской книге русских рысаков» (1892) новотомниковский конезавод упоминается как поставщик чистокровных жеребцов орловской породы. В России были широко известны имена лучших рысаков этого завода – Волшебник, Идеал, Легендарный, Задорный, линии которых утрачены после революции. На аукционах лошади новотомниковского завода продавались по 700 – 800 рублей при средней цене 150 – 300 рублей. Они были настолько хороши, что приобрести жеребца с этого завода считалось большой удачей.

В конце XIX века звезда завода несколько померкла из-за метизации орловской породы американскими рысаками. Значительные потери претерпел завод в годы первой мировой войны. Вследствие мобилизации лошадей и поставки жеребцов-производителей в конюшни государственного конезаводства число лошадей на заводе резко уменьшилось и стало недостаточным для удовлетворения нужд имения и государства. Для поддержки завода требовались льготы – освобождение от поставок войскам. Но даже в сложные годы завод не изменял ранее принятые правила, периодически (открывая случайные пункты, предназначенные для улучшения пород крестьянского подворья.
Некоторое падение доходов от конезаводства в начале века компенсировалось развитием винокурения. На основе передовых технологий и строительных норм с учетом мер по охране природы возводится винокуренный завод в Новотомникове (1902), а вслед за ним в Табакове (1904). Для хранения сырья – картофеля – строились специальные амбары. В 1912 году появляются два новых завода – крахмальный и лесопильный: новые экономические условия диктовали новые способы ведения хозяйства с развитием систем промышленной переработки сельскохозяйственной продукции. Для управления своим многоотраслевым хозяйством Воронцов-Дашков умел привлекать инициативных и умных людей, в том числе и из крестьянства. Сформировавшаяся к 80-м годам XIX столетия большая семья Воронцова-Дашкова требовала переустройства усадебного дома.

Этот второй этап переустройства усадьбы был связан с именем Николая Владимировича Султанова (1850 – 1908). Имя архитектора вошло в оборот тамбовского краеведения десять лет назад: в 1992 году в книгах «Тамбовские православные храмы» и «Святыни Тамбовской епархии» подробно описано строительство новотомниковской церкви и часовни по проектам Султанова.
Султанов – один из представителей древнего дворянского рода, учился в петербургской гимназии, с аттестатом первого разряда окончил строительное училище, позже названное институтом гражданских инженеров имени Николая Первого. Одаренный архитектор читал лекции по истории архитектуры, преподавал строительное искусство в ряде учебных заведений, а с 1895 года возглавил институт гражданских инженеров. Он стремился донести до студентов свое видение проблем, стоящих перед архитектором наступившего XX века. Султанов стремился сохранить зарисовки и обмеры исчезающих древнерусских памятников для будущих историков национального зодчества. По мнению архитектора, из всех европейских государств только Россия не имела полной истории своей архитектуры. Свое время архитектор считал благотворным для развития русского стиля и настаивал на изучении русской орнаментики – живописной, резной, поливной и чеканной. Первую коллекцию своих фотографий с изображением памятников русской архитектуры Султанов представил в выставочном зале Общества гражданских инженеров в 1903 году.
Определенную часть своего таланта архитектор подарил Тамбовской губернии. Его интерес к нашему краю поддерживался и после завершения строительства в Новотомникове. В 1905 году он присылает Тамбовской ученой Архивной комиссии одну из своих работ «Описание новой придворной церкви св. Петра и Павла в Новом Петергофе», Будучи председателем строительного комитета МВД (1907) он адресует Тамбовской Архивной комиссии письмо следующего содержания: «Наблюдение за сохранением древних памятников возлагается на губернаторов. На какие средства содержится Тамбовская Архивная комиссия и погашаются издания трудов, ибо Тамбовская Архивная комиссия занимает одно из выдающихся мест в России».
Первые тамбовские свидетельства о начале строительных работ относятся к октябрю 1884 года: архитектор изучал характер фунтов тех мест, где проектировалось строительство. По его описанию состав грунта делился на три основных группы: верхний – растительный, средний – глинистый песок до 2-х аршин и третий – превосходный материк из плотного илистого песка.
Предложенный Султановым проект новой церкви для Новотомникова вызвал целый ряд сомнений у архитекторов Тамбовского строительного отделения – Миролюбова, Свирчевского и Мейшера. Они предложили архитектору снизить нагрузку на подкупольные столбы, уменьшить толщину купольного свода и стен барабана или же уменьшить вес барабана за счет пустот внутри стены между основанием барабана и началом окон, а в арках заложить железные связи Возможно, после таких рекомендаций у Султанова появилась мысль выполнить купол храма из дерева, но утверждение таких проектов осуществлялось только техностроительным комитетом МВД.
В марте 1886 года Воронцов-Дашков информировал консисторию о разрешении Синода на строительство каменной церкви в Новотомникове вместо ветхой деревянной. В марте 1886 года техностроительный комитет МВД утвердил проект каменной церкви с деревянным куполом. Но ввиду "невозможности добыть крупный камень, нужный для noстройки храма по прежде представленному плану в настоящее время предоставлен новый план» церкви с теми же престолами. Очевидно, Султанову снова пришлось переработать проект в связи с отсутствием материалов, которые он рекомендовал для строительству
Строительство завершилось в 1889 году, а в 1890 церковь была освящена. Тамбовский епископ Димитрий (Ковальницкий) посетивший Новотомниково в 1903 году, по достоинству оценил работу архитектора: «Построен в виде шатра, имеет прекрасный вид снаружи и великолепно украшен внутри. Иконостас изящного рисунка с художествеными иконами; стены оформлены изящными орнаментами и священными картинами...». Далее он отмечал, что над Входом устроена звонница с крышей в виде гребня с небольшой главкой и крестом. Внутри 9 отдельных куполов расписаны по образцу древнего Благовещенского собора в Москве. В куполах – библейские мотивы, на арках – лики святых апостолов и угодников. По западной стене запись золотом – кем и когда построен храм. Престолы в алтарях были исполнены из цельных плит светло-серого итальянского мрамора с верхними досками из кипариса; пол устлан метлахскими плитками.
Новотомниковский храм был празднично наряден. В нем было больше светской легкости, чем церковного аскетизма. Фасады здания, дверные и оконные проемы оформлены кирпичной выкладкой, имитирующей резьбу по дереву.

С изяществом исполненные главные двери храма, изготовленные в Петербурге, чудом сохранились до нынешнего дня.

Изразцовый иконостас новотомниковской церкви – Божиим провидением сохранившаяся жемчужина Тамбовщины. Высоко профессионально его художественное исполнение. От новоиерусалимского иконостаса к новотомниковскому вела неширокая, но яркая тропа. В середине XIX века в Тамбовской епархии уже появились редкие керамические иконостасы в Архангельских храмах сел Павловка и Карай-Салтыки в имениях Петрово-Соловово.
В Петербурге фарфоровый иконостас на фабрике Корнилова был исполнен для Спасо-Бочаринской церкви (1880 – 1881). В Никольской церкви на Выборгской набережной был устроен мраморный иконостас по проекту А. И. Кракау в мастерской Ботты и Баринова. Архитектор Л. Фонтан в 1884 – 1887 годах оформил мозаичными иконами интерьеры петербургской Воскресенской церкви. Вслед за новотомниковским иконостасом появился уникальный фарфоровый в Архангельской церкви поселка Мордово, затем фарфоровые иконостасы были установлены в пределах Вознесенской церкви Козлова и роскошная фарфоровая алтарная преграда, изготовленная на фабрике Кузнецова, в одной из козловских часовен. На Тамбовщине из всех существовавших осталось только два редких иконостаса в Мордове и Новотомникове.

Храмовый праздник в Новотомникове отмечали во время летнего сбора семьи 8 июля в день явления иконы Пресвятой Богородицы в Казани и знамения от иконы Божией Матери Благовещения во граде Устюге. В сентябре в име¬нии принимали Вышенскую икону Казанской Божией Матери, посылая за ней специальную карету через Княжево в Моршанск.
Следует особо подчеркнуть, что старая деревянная церковь была разобрана только 7 мая 1893 года. На намоленном столетиями месте, где находился второй престол во имя архистратига Михаила, было погребено тело юного гардемарина Романа Илларионовича Воронцова-Дашкова (24.06.1874 – 1.04.1893). В сентябре 1894 года Елизавета Андреевна пожелала поставить каменную часовню на месте главного престола бывшей Благовещенской церкви. По сохранившемуся описанию Султанов предполагал исполнить часовню размером 7 аршин в квадрате в древнерусском стиле XVII века с восьмигранной апсидой с восточной стороны. Над корпусом часовни проектировался барабан с парными окнами в каждой грани, а над барабаном шатровая кровля с узорчатыми бронзовыми вызолоченным крестом.
Цоколь часовни предполагалось выполнить из красного финского гранита, облицовку фасада – из белого бременского песчаника, фундамент – из кирпича-железняка на портландском цементе, пол часовни – из мраморной плитки в шашку.

Султанов тщательно продумал интерьер часовни: в апсиде проектировался белый мраморный налой с рельефным крестом, стены предполагалось расписать пестрым русским орнаментом с ликами Спасителя, Божией Матери и святых угодников. По рисункам архитектора в скульптурной мастерской Ботта были изготовлены облицовка и цоколь для нового сооружения. В 1894 году часовня была выстроена и освящена во имя Романа Сладкопевца; в силу служебных обстоятельств Илларион Иванович Воронцов-Дашков на этом священнодействии не был.
Через три года эта земля превратится в родовой некрополь – рядом с младшим в нее ляжет старший сын флигель-адъютант Иван Илларионович Воронцов-Дашков (28.04.1868 - 8.12.1897). До 2 июня 1898 года его прах находился в усыпальнице Александро-Невской Лавры Последование погребения в присутствии императора совершил митрополит Палладий, бывший тамбовский епископ.
Вокзал Моршанской железной дороги, куда прибыл специальный гроб 4 июня 1898 года, был заполнен дворянством , воинством и простым народом. После панихиды погребальное шествие с родителями ,вдовой и знакомыми с церковным пением и похоронными маршами военного оркестра проследовало до церкви Базиевской слободы и далее через Устье, Карели, Мутасьево Борки ,Серповое и Княжево. Останки молодого графа были преданы земле под сенью Благовещенской церкви В этом же году вдова открыла в память мужа в Новотомникове женское училище.Для него построили здание из хорошего соснового леса на добротном каменном основании. На открытии присутствовали мать Елизавета Андреевна, вдова Варвара Давыдовна и сестра Мария Илларионовна.
Территория у Благовещенской церкви превратилась в пантеон Воронцовых-Дашковых, когда рядом с сыновьями упокоился генерал-адъютант Илларион Иванович (1916); какая эпитафия была на его могильном камне, нам никогда не узнать – надгробие графа уничтожено. Когда-то у надгробий находились гранитные кресты древнерусской формы, конфигурация которых, вероятно, была предложена Султановым еще в 1894 году при строительстве часовни. Ныне под металлическим листом у могилы графа лежат светлые осколки прежнего креста, сохранившие даже в этом естестве плавность и совершенство линий...
Оберегать родные могилы предстояло спутнице графа Елизавете Андреевне, урожденной Шуваловой (1845 – 1924), внучке Михаила Семеновича Воронцова. Ее мать София Михайловна была дочерью Елизаветы Ксаверьевны Браницкой которой был страстно увлечен Пушкин. Гипотеза о том что мать Елизаветы Андреевны была внебрачной дочерью Пушкина, по утверждению Т. Г. Цявловской, подтверждалась семейными рассказами потомков поэта.
Отец Елизаветы Андреевны – Андрей Павлович Шувалов (1816 – 1876) был сыном видного военачальника. Мальчик рос за границей, после смерти отца воспитывался в доме М М Сперанского, был офицером действующей армии, в боях на Кавказе получил тяжелое ранение в грудь. Вместе с Лермонтовым Шувалов входил в петербургский «кружок шестнадцати». Выйдя в отставку, вступил в брак с Софьей Воронцовой. Была ли счастлива эта семья? Скорее всего, нет В записках современника отмечалось, что 14 апреля 1876 года «внезапно умер гр. Андрей Шувалов. Он скончался у госпожи Н., с которой его отношения не прерывались с 50-х годов». Возможно, именно эти обстоятельства жизни (детское и юношеское одиночество) Елизаветы Андреевны и Иллариона Ивановича сыграли положительную роль в формировании семьи Воронцовых-Дашковых, оказавшейся на редкость дружной и большой. Судьба четверых сыновей и четырех дочерей Воронцовых-Дашковых была связана с Новотомниковом.
В марте 1886 года граф ходатайствовал о причислении сыновей к тамбовскому дворянству. Сам он с юношеских лет был внесен в 5-ю часть родословной книги Московской губернии. В 1916 году появляются ходатайства о внесении в родословные книги внуков от сына Иллариона и внука от сына Ивана, рожденною через четыре месяца после смерти отца (1897). Большое потомство Воронцовых-Дашковых породнилось с крупнейшими фамилиями России. После революции судьба разметала их по белу свету и чужие земли приняли их прах. Имена потомков встречаются в некрополях Де Буа, Тестаччо, на кладбищах Германии. Исчерпывающая родословная роспись представлена в работе В. Н. Алексеева «Граф И. И. Воронцов-Дашков и его потомки».
В дореволюционные времена в летние месяцы в Новотомникове отмечались именины рожденных, особо торжественно праздновали именины Елизаветы Андреевны 5 сентября. Нередко на торжества приезжали столичные гости и великие князья. Год 25-летия бракосочетания Воронцовых-Дашковых (1892) был отмечен рядом милосердных акций, в которых активное участие принимали дети. В 90-х годах голод охватил многие уезды Тамбовской губернии. В графской экономии у Малой Моршевки крестьяне оказались в экстремальных условиях: пожар уничтожил большую часть села неурожай лишил хлеба. Лебеда и мякина стали основной пищей для жителей. Дочери графа – Софья и Мария, открыли бесплатную столовую для детей и стариков на 172 человека. С января 1892 года бесплатные столовые открылись в Вановье и в здании сельского училища в Новотомникове. В общей сложности семья графа открыла бесплатных столовых на 2500 человек. Воронцов-Дашков помогал сохранить животных в крестьянских хозяйствах, приобретая для них корм и принимая на прокорм более ста животных в конюшни имения. Представители Особого комитета помощи голодающим во главе с председателем графом Бобринским знакомились с работой бесплатных столовых. В том же 1892 году Новотомниково посетил великий князь Александр Михайлович, вложивший немало средств для поддержки крестьянства в голодные годы.
В милосердных акциях Воронцовы-Дашковы сотрудница, ли с тамбовскими иерархами, сохраняя с ними доброжелательные отношения и тогда, когда они отбывали в другую епархию. Будучи наместником Кавказа граф оказывал поддержку Экзарху Грузии, бывшему Тамбовскому епископу Иннокентию. Архиепископ Димитрий направлял деньги, собранные прихожанами Бахчисарая графине Воронцовой-Дашковой, как председательницеКавказкого ко митета помощи пострадавшим от войны. Воронцовы-Дашковы присутствовали на открытии мощей преподобного Серафима Саровского (1903) Постановления Синода об открытии мощей старца были подписаны митрополитом Московским и Коломенским Владимиром, рожденным в семье священника из Малой Моршевке.
Неумолимое время заставило стареющего графа думать о перспективах наследования солидной недвижимости и о судьбе родового гнезда. Первое завещание было составлено в мае 1894 года, за три года до гибели старшего сына. В книге актов С-Петербургского нотариуса значилось: «Все принадлежащее мне движимое и недвижимое имущество, как благоприобретенное, так и родовое, я генерал-адъютант граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков завещаю в пожизненное пользование и владение супруге моей Елизавете Андреевне Воронцовой-Дашковой, урожденной графине Шуваловой».
Завещание свидетельствовало в первую очередь о том, что граф не видел в старшем сыне способностей управлять столь сложным организмом, как воронцовские владения. Опытный государственник хорошо представлял возможности и интересы своих детей. Из всей большой семьи доверить владения он мог только одному человеку, которому безраздельно верил и рядом с которым прошел весь долгий жизненный путь. Возможно, он заботился о ее будущем, возможно, надеялся, что она сумеет удержать повзрослевших птенцов под своим крылом в родовом гнезде.

Второе завещание было составлено в Тифлисе за 12 дней до смерти, последовавшей 15 января 1916 года. Но между этими завещаниями в середине 1913 года появился еще один немаловажный документ. Указом Сената генерал-адъютанту Воронцову-Дашкову было «разрешено учредить в его роде родовое недвижимое имение в Шацком уезде под названием Новотомниковское, которое после смерти графа поступало в пожизненное владение его супруги». К неприкосновенному капиталу, хранящемуся в Петербургском банке, присоединялось недвижимое имение, чтобы они «впредь составляли единое, нераздельное, заповедное имение на следующих основаниях: к составу Новотомниковского заповедного имения присоединялись принадлежавшие графу на праве собственного, имения при с. Лесном Конобееве, Лесном Ялтунове, Новософьине и Желанном и деревень Сновоздоровой, Токаревой, Завидовой и Шарик (пл 15572дес. 885 кв. саж.). имения присоединяются со всеми строениями; наследование – указом Сената». В решениях по созданию заповедного имения проявляется очевидное нежелание дробить землевладение и уверенность что оно будет благополучным только оставаясь крупным. Без сомнения принимались во внимание и соответствующие льготы государства в отношении заповедных имений.
По тому же принципу после смерти мужа Елизавета Андреевна, как попечительница имущества внука Ивана Ивановича, начинает ходатайствовать в мае 1916 года об учреждении Парголовско-Пермского заповедного имения все заботы по управлению имениями и главной конторой в Петербурге полностью легли на плечи графини.
Неожиданно и жестоко входила революция в жизнь Воронцовых-Дашковых: 28 июня 1905 года во время обычного приема посетителей террорист Куликовский расстрелял в упор мужа их старшей дочери Александры – московского градоначальника Павла Павловича Шувалова.
В 1917 году усложнилась обстановка в тамбовских владениях. Графиня вынуждена была просить Тамбовское отделение Дворянского банка о льготах по платежам за ранее полученные ссуды. Основанием служили отказы крестьян платить за аренду земель, грабежи экономии и самовольное прекращение работ. Тревожная безнадежность охватывала владельцев тамбовских поместий.
Декрет о земле, принятый в октябре 1917 года, лишил основы для существования дворянских усадеб. Осенью 1917 года губернскими властями имения были переданы под храну земельных комитетов, задачей которых «являлось облегчение и урегулирование болезненного процесса перехода... к нормальному проведению земельной реформы». Этот период стал начальным этапом разрушения усадеб. К началу 1918 года разграбление имений приняло значительные размеры и моршанские власти сообщали губернскому центру, что «нет реальной силы к подавлению идущих почти во всем уезде погромов».
Уничтожались сахарные и спиртовые заводы, растаскивались племенные конные центры. Новотомниковскии конный завод был одним из крупнейших в Шацком уезде, но и его постигла та же судьба. Имение Воронцовых-Дашковых поставлено на учет Шацким уездным земельным комитетом в сентябре 1917 года. Конный завод предполагалось использовать для воспроизводства лошадей, но задача оказалась нереальной: большинство племенных животных было разворовано, некая часть использовалась на работах, племенная работа полностью прекратилась.
Эпоха благоденствия Новотомниковского имения закончилась с Илларионом Ивановичем Воронцовым-Дашковым: с 1918 года начинаются процессы разрушения того, что создавалось десятилетиями.
Картина разрушений в этот период была катастрофичной – имения бесследно исчезали с лица земли. Графское имение в Богоявленском с добротным каменным домом управляющего, каменными корпусами для служащих, каменными конюшнями, скотными дворами, сараями для локомобилей и молотильных машин, мастерскими, теплицами и парниками растворялись в небытии. Некоторые постройки были распроданы, некоторые – снесены, разграбленные крахмальные и винокуренные заводы уже не представляли ценности; что не распродавалось, растаскивалось жителями. Повсеместное крушение усадеб способствовало появлению в 1918 году циркуляра из центра всем уездным Советам: «Во многих имениях, принятых волостными и уездными земельными комитетами, находятся предметы, представляющие большую культурную ценность – памятники старины, рукописи, редкий фарфор, обширные библиотеки, мебель, картины». Далее рекомендовалось все это сберечь, упаковать и переправить в надлежащие места: изделия из золота – в казначейство, произведения искусства – в музеи.
Циркуляр – замечательный по содержанию, но кому адресовался он в глубокой провинции? Полуграмотным крестьянам, не понимавшим ценности родовых архивов и старинных книг и использующим эти ценности на самокрутки.
В бывших имениях Шацкого уезда опись художественных ценностей началась 22 октября 1918 года инструктором земельного отдела Плотниковым П.С. Документ Умалчивает о том, кем был он по образованию. В его отчете отмечалось, что 3 декабря 1918 года «осматривали дом в новотомникове – ничего не нашли». По общему заключению инструктора «бывшие помещики Шацкого уезда очень мало интересовались художественными ценностями».
Этим выводам трудно верить; Воронцовы-Дашковы не только глубоко интересовались искусством и были владельцами редких коллекций, но и стремились сохранить их для России. В 1886 году распродавалось голицинское собрание картин. Благодаря решению министра двора Воронцова-Дашкова уникальная коллекция не оказалась рассеянной повсеместно, а была полностью приобретена для Эрмитажа.
Невозможно поверить и тому, что в любимой графской усадьбе не было художественных ценностей. Известно что благодаря эмиссарам Наркомпроса в 1918 году в библиотеку Румянцевского музея было передано 5000 томов из уcaдебного собрания Новотомникова. Возможно, среди этих подаренные Воронцову-Дашкову. Возможно, в этой усадьбе хранилась оригинальная коллекция тростей и палок, принадлежавших историческим лицам и подаренная графу князем Лобановым-Ростовским. Некоторые экспонаты семейного собрания попадали в музеи еще при жизни владельцев. Весной 1912 года, когда Россия готовилась отметить 100-летний юбилей Отечественной войны, графиня Воронцова-Дашкова, урожденная Шувалова, передала московскому музею саблю своего пращура Павла Андреевича Шувалова. Эта сабля была подарена графу Наполеоном, когда Шувалов сопровождал поверженного императора, оберегая его от покушений, при отправке на остров Эльбу. История дворянских родов сохранялась в портретах семейных галерей; несомненно, они были в богатейшем Новотомниковском имении. В Пушкинском Доме хранится акварельный портрет Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой (Браницкой) работы Жозефа Тельчера, ранее находившийся в тамбовском имении.
В музее коневодства Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева находится картина Николая Самокиша «Табун лошадей Новотомниковского конного завода» (1889), за которую художник получил звание академика. Где находятся художественные полотна из галереи Новотомникова, пока еще неразгаданная тайна...
При вывозе ценностей в 1918 году своевременных записей никто не делал – куда, когда и сколько отправлено не сделаны они и по горячим следам, когда еще были живы очевидцы событий. Ныне невозможно даже представить, какие ценности находились в усадьбе, каким был усадебный архив и куда все это исчезло.
Декрет ВЦИК и СНК от 19 апреля 1924 года поднял новую волну интереса к усадьбам и их передаче отделам по делам музеев для хозяйственной эксплуатации – для извлечения средств на охрану памятников. К памятникам искусства был поотнесен усадебный дом в Новотомникове и храм с часовней, но по заключению межведомственной комиссии усадьба Воронцовых-Дашковых не подлежала передаче отделу музеев, так как после национализации находилась в пользовании Госконезавода. В начале октября 1939 года губернскими властями решено «передать для реставрации и приспособления под лечебное учреждение здание новотомниковского дворца, находящегося на центральной усадьбе 77 конезавода как ничем не занятого и не использующегося на всем протяжении существования завода» и немедленно приступить к его восстановлению.
В течение XX столетия профиль лечебных учреждении, располагавшихся в главном усадебном доме, неоднократно менялся; сначала это был детский туберкулезный, после 70-х годов – детский астматический санаторий. Второй особняк, построенный за несколько лет до революции, был предоставлен новотомниковской школе. В декабре 1979 года решением облисполкома № 513 ансамбль усадьбы Воронцова-Дашкова (дома, конюшни, церковь, часовня, въездные ворота и парк) признан памятником архитектуры.

Судьба оказалась благосклонной к усадьбе, сохранив ее облик и в трагические 30-е и в застойные 70-е годы.
Новотомниковская жемчужина – Благовещенская церковь, могла исчезнуть с лица земли, как многие другие храмы XX столетия. Эту трагедию остановила отчаянная храбрость сельской женщины Марии Федоровны Родиной. «Угрожая вилами она разогнала компанию подрывников», писала впоследствии ее дочь. Церковь была сохранена, но женщина с 4-летней дочерью и местным духовенством оказалась в тюрьме. После освобождения из-за опасности преследования Мария Родина с дочерью бежала в Москву. Девочка – Анна Павловна Родина, выросла, получила образование, работала на ответственных должностях в Министерстве обороны и Генеральном штабе, но всегда помнила о гражданском подвиге своей матери и сказочной красоте Благовещенской церкви, от которой начинался ее путь в большой мир.
Возвращение церкви верующим произошло благодаря трехлетним ходатайствам священника Валентина Ястребцева. В то же время он начал собирать деньги на ремонт еще невозврашенного храма во всех селах округи.
Большая часть средств ухода на нужды государства и помощь Красной Армии, меньшая вместе с тайными пожертвованиями сберегалась для будущей реставрации Благовещенской церкви.
Предки Валентина Ястребцева с середины XIX столетия служили в церкви села Княжево. Возле алтаря княжевской церкви упокоились его прадед о. Иоанн (1873), дед о. Николай (1906). Возле них погребен и о. Валентин (1988). Неизвестна лишь могила его отца – священника Петра (1939), ее поглотило жестокое время.
Не избежал гулага и священник Валентин Ястребцев. В 1929 году на пять лет он был сослан на строительство Беломоро-Балтийского канала; в 1937 году – на строительство железной дороги в Забайкалье, откуда вернулся инвалидом второй группы.
Когда-то в конце XIX века граф Воронцов-Дашков протянул руку помощи его деду – священнику Николаю. Случайный пожар уничтожил все его хозяйство, оставив на улице с тремя своими детьми и сыном умершей сестры. Сочувствуя вдовцу, граф построил ему каменный дом. В середине XX века внук священника вернул долг своих предков графу, возродив к жизни Благовещенскую церковь.
Предки Ястребцева хранили в памяти разнообразные легенды, героями которых были владельцами Новотомникова. Они передавались из поколения в поколение обрастая, фантастическими деталями и сплетаясь с реальными событиями. О некоторых из них автору этой работы рассказывал отец Валентин в 1983 году. Одна из легенд повествовала о счастливом спасении семьи графа при крушении поезда и данном Богу обете построить в имении новый храм. Другая легенда была связана с выбором типа будущего храма. По словам священника, все проблемы, связанные со строительством храма, решала Елизавета Андреевна. Она хотела создать в Новотомникове не только дом молитвы, но и памятник искусству своего времени.
Именно графиня выбрала архитектора Султанова, имя которого было запечатлено на внутренней западной стене крупными золотыми буквами.
Валентин Ястребцев отмечал, что все учреждения в Новотомникове – больница, школа, почтово-телеграфная контора и весь обслуживающий персонал храма были на полном довольствии графа. За счет графини в Петербургской капелле на регентском отделении был обучен Александр Еремеев, создавший в Благовещенской церкви великолепный хор из учеников церковно-приходской школы и прихожан. Остатки хора графских певчих еще украшали своими голосами службы в церкви в середине XX столетия.
После революции храм оказался без средств, по словам священника, люди были слишком изнежены заботой графа и не смогли сами содержать церковь. В 1935 году священник Александр Еремеев не сумел выплатить налоги и вынужден был передать здание сельскому совету. Уникальный памятник церковной архитектуры приспособили для хранения зерна и до 1946 года он находился в распоряжении глубинного пункта.

Наивно полагать, что здание церкви и ее интерьеры сохранились в идеальном варианте. По словам Валентина Ястребцева, в храме многое не удалось сохранить, а реставрация осуществлялась любителями, а не профессионалами. Благовещенский престол был освящен 15 сентября 1946 года, придел архистратига Михаила – лишь в 1948 году.
В некрополе возле церкви отец Валентин собрал разбитые могильные камни и над ними вместо утраченных древнерусских поставил кресты из водопроводных труб, а над могилой Иллариона Ивановича положил металлический лист с неровно выбитой надписью «Генерал-адъютант граф Илларион Иванович Воронцов-Дашков. 1837–1916». На небольшой пластине, закрепленной на кресте, была выбита короткая надпись: «Строителям и создателям святого храма».
Священник Валентин вписал свое имя в историю старой усадьбы и Благовещенской церкви – он прослужил в ней 42 года, был назначен в этот приход распоряжением архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого) в феврале 1946 года, а утвержден в этой должности епископом Иоасафом.
Усадебный комплекс неотделим от новотомниковского парка, имевшего огромную самостоятельную ценность и не только, как организующего природную среду вокруг зданий, он был памятником природы и произведением искусства. Новотомниковский парк – один из немногих сохранившихся, отнюдь не в первозданном виде. Облик его изменился вследствие новых условий хозяйствования, а также в результате изменения водного и питательного режимов. Пока не выявлено документальных источников по планировке и парковым насаждениям. На усадьбе в 35 десятин парк занимал площадь в 22,5 десятины. Существует немного описаний парка, составленных в течении XX столетия, причем дата его основания разными специалистами оценивается по-разному. Одни считают, что он заложен в XVIII веке, другие называют 80-е годы XIX столетия.
Авторская точка зрения – конец 50-х годов XIX столетия. Достоверно раскрыть историю парка могли бы натурные обследования с участием ландшафтных архитекторов, почвоведов, археологов и геодезистов.
До настоящего времени считалось, что формирование парка связано с именем профессора М.К. Турского. По мнению автора, труды Турского, как частного лесовода, связаны с закладкой значительных площадей сосен, елей, лиственниц и дуба. Возможно, именно с него начиналось искусственное лесоразведение особо ценных пород сосен на землях Воронцова-Дашкова, ведь с развитием капитализма в России лесоводство приобретало особое значение. Саженцы выращивали в собственных питомниках, разбросанных по разным участкам лесных площадей. За успешную реализацию проектов лесоустройства, осуществленных на площади 655 десятин, Воронцов-Дашков был удостоен золотой медали и премии в 500 полуимпериалов. Лес, разбитый на четкие квадраты в 40 и 25 десятин, строго охранялся от случайных пожаров и вырубки. Без сомнения можно утверждать, что лесоразведение осуществлялось специалистом-лесоводом, но к устройству парка он вряд ли имел прямое отношение.

Есть основания полагать, что формирование парка связано с именем ученого садовода Эдуарда Августа Регеля (1815-1892), который в течение 37 лет был директором Ботанического сада в Петербурге. Он изучал ботанику в геттингенском Ботаническом саду, работал в садах Бонна и Берлина, был главным садовником в Цюрихе и имел степень доктора философии. Регель сделал Петербургский Ботанический сад одним из лучших в Европе. Его сын Роберт Регель – магистр-ботаник (1891), приват-доцент Петербургского университета был автором крупных работ, среди которых «Заметки по фитогеографии России». Совсем не случайно новотомниковский парк называют средоточием фитонцидных пород деревьев и кустарников. Парк отличался видовым многообразием местных пород (березы, липы, дубы, клены, сосны) и экзотов (лиственницы, кедры, ива белая, тополь белый). Истоки парка – в трудах забытого ученого садовода Регеля, а опека в 90-х годах – трудами его сына. С востока парк был ограничен широкой плотной насыпью,обсаженной как аллея с обеих сторон деревьями, она вела в сторону Княжева. С южной стороны ярко просматривается обваловка парка, заросшая молодой порослью малоценных пород. С севера парк ограничен прудом. Пруды в усадьбе (второй – на юге-западе) имели не только хозяйственное и мелиоративное назначение , но и служили декоративным элементом оформления усадьбы. Прежняя четкая конфигурация прудов давно утрачена; зеркало северного пруда в XX столетии значительно сократилось из-за отсутствия систематической очистки, осыпей и необходимой искусственной подпитки. Летом 2002 года пруд почти высох, его исчезновение приведет к частичной гибели парка.
Согласно циркулярам Наркомпроса и Наркомзема в апреле 1923 года усадьба Воронцовых-Дашковых была взята на учет. В ее описании значилось, что под усадьбой – 8 десятин, под огородом – 2,5 десятины, под парком – 22 десятины, под садами – 13 десятин.
Сады располагались в юго-западной части имения, границы их в нынешнем варианте Новотомникова можно определить только предположительно. Сады, оранжереи, теплицы были неотъемлемой частью усадьбы и имели хозяйственное и эстетическое значение. Для хранения плодов имение располагало хранилищами, устройство которых достойно особого внимания.
Воронцов-Дашков питал любовь не только к своим садам, но и к садам своих соседей. Не раз вместе с графиней он посещал сад священника Иоанна Стандровского в селе Высоком. Волею судьбы усадьба священника полностью выгорела во время случайного пожара и граф предоставил погорельцу строевой лес на все необходимые постройки.
Удивительно и неповторимо Новотомниково во всем своем многообразии. Но при всей первозданной красоте усадьбы трудно говорить с радужным оптимизмом о полностью сохранившейся усадьбе. Сохранилось лучше, в сравнении с утраченными полностью...
На главном здании табличка: «Памятник архитектуры XIX века. Ансамбль усадьбы Воронцовых-Дашковых охраняется государством». Но дом, независимо от охраны и от государства, разрушается, осыпаются углы и карнизы, распадается кирпичная кладка старых веранд. За домом – бетонная площадка для танцев, у западного фасада старого дома – фонтан, сооруженный мастерами в 1973 году.

Резко изменился ландшафтный облик парка, куртины и поляны зарастают малоценной порослью, полностью утрачен рисунок парковых аллей. Утрачиваются старовозрастные насаждения, с пришкольной поляны исчезли могучие деревья XIX века – каштан, лиственница и дуб; в дуплах стволов в парке выжигается заложенный в них мусор. Парковую территорию пересекают разбитые колеи – очевидное следствие свободного использования территории для транзита людей, транспорта и животных. Центральная часть усадьбы обезображена школьными туалетами в российском варианте, а возле них – каменные надгробия любимых владельцами собак с полустертыми надписями – Фокс и Васпа.
Двадцатый век принес новотомниковской усадьбе немало потерь. Зимой 1978 года сгорело от неисправной проводки старое здание больницы, построенной Воронцовым-Дашковым, пожаром был поврежден чуть позже и усадебный дворец. В разрушенном состоянии дом, построенный для семей конюхов; обветшало, утратив первоначальный вид, здание ветлечебницы, оформленное в былые времена оригинальной символикой; требуют капитальных ремон тов конюшни и манеж. Некрополь Воронцовых-Дашковых нуждается в творческой инициативе хорошею скульптора. Все перечисленное – фрагменты того, что мы называем усадьбой Воронцовых-Дашковых.

Новотомниковская усадьба притягивает своих гостей, побывавших в ее первозданности хотя бы один раз. Автору посчастливилось посетить Новотомниково трижды.
В начале лета 1983 года усадьба встретила своих гостей буйством красок, запахов и звуков. Мы бродили по заросшим тропам, отдаленно напоминающим аллеи, и чувствовали себя в каком-то сказочном мире. В этом волшебном царстве нам явилась маленькая фея с огромными прозрачными глазами. Весь день она сопровождала нас в блужданиях по парку, делила с нами скромную трапезу и отдых на стволе огромного упавшего дерева. Маленькую фею звали Надеждой. В этом году нашей Надежде должно быть 27-28 лет. Как то сложилась ее судьба?!
Второе посещение состоялось глубокой осенью 2002 года, когда еще золотом сияли кроны могучих деревьев, но мягкие ковры из опавших листьев уже лежали под ногами. Четыре странника – художник Николай Воронков, Виктор Смыков, Вячеслав Скворцов и автор этой работы провели несколько божественных часов в новотомниковской усадьбе. Результатом этого путешествия стало множество фотографий, прекрасный видеофильм и эта книга.
Между этими двумя было еще одно посещение Новотомникова в 90-х годах с московским фотокорреспондентом журнала «Огонек» Л.Н. Шерстенниковым. Шли проливные дожди, дороги развезло и проехать к усадьбе было просто невозможно, но несмотря на это были сделаны великолепные слайды Благовещенской церкви и усадьбы, утопающей в буйной зелени парка. Слайды готовились для издания «Тамбовские православные храмы», но в книгу они не попали.
Холодные осенние дожди 2002 года, как и прежде, размыли дороги, по Новотомникову проехать не представлялось возможным и мы, оставив машину у Благовещенской церкви и натянув резиновые сапоги, отправились в путешествие по усадьбе. Не один раз вспомнили добрым словом Воронцова-Дашкова, который в свое время замостил дороги в имении красным булыжником, в следующем столетии использованном для каких-то других нужд.
Новотомниковская усадьба красива и в своей запущенности, но нуждается она не в воспевании красот или талантов владельца, а в конкретных реставрационных работах сегодня и сейчас; в противном случае ее ждет судьба чичеринского Караула, асеевского дома в Арженке или комплекса конезавода Лейхтенбергских в сампурской Ивановке.
Художественные достоинства усадьбы, чудом уцелевшие в революционных бурях XX столетия, хотелось бы сохранить для будущих поколений и использовать с практической пользой для нынешних жителей тамбовского края. Перспективы создания на базе этого имения Российского национального киноцентра, о котором заговорили в августе 2001 года после кинофорума «Золотой Витязь» с обычной надеждой, что «запад нам поможет», слишком отдаленные и призрачные. Надо бы – собственными силами и как можно раньше...

Кученкова Валентина Андреевна.
Родилась 17 апреля 1938 года в Тамбове. По образованию – инженер-технолог. Автор ряда книг по темам тамбовского краеведения.
Среди них: «Тамбовские православные храмы» (1992), «Неизвестный Тамбов» (1993), «Святыни Тамбовской епархии» (1993), «Храмы Кирсановского благочиния» (2000), «Житие архиереев Тамбовских» (1998), «Тамбовские городские некрополи» (2001), серия «Русские усадьбы» (2001) – Асеевы, Строгановы, Лейтенбергские, Назарьевы, Де-Пуле и другие.

В работе использованы материалы Государственного архива Тамбовской области, Тамбовской областной библиотеки имени А.С. Пушкина и личного архива автора.