История строительства военного городка аэродрома

7 декабря 1985 года я призвался в армию, советскую армию. Было мне тогда 23 года, чуть осталось до окончания института. Где-то 8—9 декабря мы, полтавские призывники, были в Ярославской части В/Ч 73408, в её первой роте в ПО Прохоровское, что в Ярославском районе этой области, где находился штаб части военных строителей (стройбата). Все части, размещённые здесь, относились к ПВО, что отвечала за защиту рубежей столицы союза — Москвы (Подмосковный округ).

«Карантин» в Прохоровском был нерадостным. После 7 градусов мороза дома, здесь, в одной хэбэшке и летней нательной майке, нас «ломали» на 30-ти градусном морозе, выбивая дурь полтавского призыва на строевой, из расчёта — 2 часа на 30-ти градусном морозе в хэбэшках и 20 мин. в «Ленкомнате». Шинели дали только недели через две. Через месяц, как раз под Новый год (1986-й), нас — «молодых» разбросали по ротам. Я попал в 4-ю роту, что базировалась в Рыбинске (Андропов), но в то время основная часть её находилась в Бурмакино Некрасовского района Ярославской области. В роте (как и во всей части) была вся палитра нашего советского народа: русские, украинцы, белоруссы, казахи, узбеки, азербайжанцы, в части были и чеченцы, были дагестанцы…. Само собой были в этом плане и проблемы. Каждый кто служил, да ещё в стройбате, эти проблемы знает. Думаю, что никто из ребят, всех национальностей, что служили со мной, не обидится, если слово «дружественного» (советского народа) я возьму в скобки. Таковы были реалии в армии.

И, к весне 1986 года, в роте пошёл «слух» о Моршанске. В Моршанск нас перебросили весной 1986 года. Пару отделений отправили поездом. Особо запомнился вокзал в Ряжске, где делали пересадку (думаю, он сегодня такой же, с теми же лавками). Здесь Русью пахнет. Я видел, я познавал Россию с её городами, с запахами вокзалов. В дальнейшем я помотался в поездах между Моршанском и Ярославлем, через Москву до самого конца службы.

На площадке в Моршанске для нас уже была подготовлена сборно-щитовая казарма, стояло уже и «админздание». И не помню, то ли был уже склад напротив «штаба» или его быстро уже наши смонтировали. От вокзала до стройплощадки (пару километров) нас привезли на грузовой вольнонаёмные (который вчера дембельнулся и остался наёмным, водителем). Он так и работал с нами, вчерашний солдат. Их было несколько, ребят, что после службы остались в этой части; как сейчас говорят, на контракте.

Начальником участка был 35 летний старший лейтенант Климахин (Александр Валентинович). Первая встреча с ним мне запомнилась на входе в штаб, с обратной стороны. Круглолицый добродушный цивильный человек в военной форме. При первом же «выходе из себя» лицо наливалось румянцем, как у тёщи на блинах, или как у обиженного ребёнка, мог говорить на повышенных тонах, но всё равно не могло скрыться добродушие и… «гражданская сущность» его. Но лишь со временем и уже после службы я осознал — какая была сила в этом человеке, простом русском добряке. В 35 лет человеку доверили ответственность — строительство целого города (городка) со всей инфраструктурой (армейской, имеется ввиду), именно для военного городка. Столовая, казармы, от сборно-щитовых до железобетонных многоэтажных зданий (для «летунов»), котельная, КПП, склады, … И всё это было заложено и строилось одновременно, целый городок. Схема (план) строительства находится на фото у меня за спиной. Знал ли кто, что этот план, случайно попавший в кадр, нарисованный масляной краской на фанерном щите, через десятки лет (27 лет) станет планом истории строительства, истории аэродрома, историей в какой-то мере советской действительности, советской армии.

Вопросы решались стремительно и решительно: был приказ и надо было его выполнить. После поступления основного состава УНР-291 (Управление начальника работ) объёмы производимых работ стали грандиозными и соответственно стремительно возрастали поставки стройматериалов. В строительстве военного городка в дальнейшем принимали участие несколько управлений: кроме УНР-291 работали УНР-262,УНР-100 (сантехника), привлекались субподрядчики — СУ-6. Железобетон шёл ж/д вагонами, кирпич гнали КАМАЗами, раствор-бетон брали на Ж/Б заводе в самом Моршанске. Кстати, я контролировал и эти поставки и связи с заводом (как и с железной дорогой — раскредитовывал вагоны). Откуда это всё помню? Да нашёл свой рабочий блокнот тех дней.
Началось серьёзное строительство, а значит полным ходом пошли стройматериалы. На площадку каждый день подавались несколько вагонов с железобетоном и стройматериалами. Перед Климахиным стал вопрос учёта и контроля за стройматериалами. Всё нужно было решать на месте, никто «неспецифических» для стройбата специалистов не давал. Суть этой фразы попозже. Объёмы поставок были колоссальными. Весь союз гнал сюда стройматериалы. Валили в кучу всё, «смешались в кучу кони, люди…». Случайно нашёл кадр, где сфотографирована разгрузочная площадка с рельсовым краном и заваленная железобетоном. Раньше на это фото никогда не обращал внимание, интересны были только лица, а сегодня за счастье увидеть место, откуда просматривается строительная площадка, и видны некоторые строящиеся объекты.

Вот здесь перед начальником участка и стал вопрос учёта и контроля. Понятно, что нужен был русский, с образованием, соображающий. Так и появилась в «стройбате» должность «бухгалтера»-солдата (думаю, это был единственный случай). Им стал я — военный строитель рядовой Гулевский и бухгалтером и экономистом занимался учётом и контролем на строительстве, продолжал быть обыкновенным солдатом «от подъёма до отбоя» и «гауптвахты».

Отдельно хочу вспомнить как меня «утверждали» на ответственные обязанности в части, в штабе. Самой высокой иерархией в солдатской среде в стройбате является нормировщик. Это элита части, штабного руководства, и предлагается и утверждается только высшими шишками: начальником штаба, замполитом, начальником части и выдвигается именно ими. Современным языком — это номенклатура в солдатской среде.
А здесь на должность более ответственную, но совершенно незнакомую для «отцов» части, и которой ВААБЩЕ нет в должностном расписании (и не понятно им было что это такое и что там делать), предлагается не ими отобранная номенклатура. Начальник участка на месте (не «теоретик», рассуждающий как это должно быть, а практик, думающий как это сделать) предлагает свою кандидатуру не утверждённую ими. Вы поняли, о чём я хочу сказать. Кипиш поднялся большой. При приезде из Моршанска в часть, меня отправили обратно в Бурмакино, неделю продержали в роте, вплоть чуть ли не до гауптвахты, покомпоссировали мозги, но стройка в Моршанске жила своей активной жизнью и тормознуть её никто не имел права, а ей нужен был «учёт и контроль». Погрызли, попрессовали и отправили служить на своё место. Климахин был рад что я вернулся.

В мои обязанности вменялось даже сдача отчётов в УНР, выполнение отчёта М-29 (строители знают, что это такое) и учиться этому приходилось на ходу, без всяких раскачек, потому что объёмы были грандиозными. Стройка процентировалась по тем временам на сотни тысяч, по сегодняшним, «капиталистическим» временам и меркам — это миллионы долларов. Сразу хочу вспомнить и главного бухгалтера УНР-291 (в Ярославле) вспомнить добрым словом. Давид Абрамович Вигман, почтеннейшего возраста, думаю, после 70-ти уже тогда, худенький, ничем не примечательный старичок, на самом деле держал на контроле все строительные участки управления. В том числе и наш, Моршанский. Человек, контролирующий каждую копейку государственных денег на расстоянии сотни и тысячи километров. Вплоть до междугородних телефонных разговоров на стройплощадке. Мне приходилось по его указанию контролировать даже счета междугородних телефонных разговоров. Скрупулёзность и аура добродушия, скрупулёзность учёта и контроля. И я не раз вспоминал тогда свой институтский реферат на тему работы Ленина «Очередные задачи советской власти»: «Мы Россию отвоевали, защитили, мы должны Россией управлять». Там ещё на первом месте задача («очередная задача советской власти»): «контролировать…», «Учёт и контроль».
Хочу подчеркнуть, несмотря на дальние расстояния до части, до баз, всегда всё делалось командованием для налаживания в первую очередь нормального солдатского быта. Под «всем» для солдата подразумевается самое основное: кровать, нормальная температура в казарме, питание, обмундирование, баня (я за два года службы без сауны помню только первый месяц в части — в карантине), кино, спортплощадка. Армия БЕСПОКОИЛАСЬ за своих военнослужащих, в советское время!
Я прикладываю фото нашего быта: «спортплощадка», которая размещалась по выходным между «штабом» и складом (он есть на фото, с крышей из лёгкого металла). На этом фото даже назову некоторых ребят: Мага, один из братьев Токкулиевых (старший). В баню нас возили грузовым автомобилем (не помню названия, он есть на фото) с тентованым кузовом, возили в городскую баню, где была прекрасная сауна. Кино крутили по воскресеньям здесь же, в «штабе», там было более-менее помещение под «актовый зал». По-моему и «Чапаев» был. «Штаб» имел планировку: справа от входа — Климахин, следующая тоже справа — ПТО (где и я работал), слева от входа просторное помещение то ли под бытовку — это и был «кинотеатр» по воскресеньям. Натягивали «экран», привозили бобину. То есть, всё, даже в походных условиях, приспосабливали ЧТОБЫ ОБЕСПЕЧИТЬ человека минимумом, а для солдата этот минимум был максимумом: казарма, тепло, баня и так далее.

Кстати, завскладом я предложил Климахину взять (и он взял) Магу (Магомед) (он на фото перед дверью склада), 18-летнего паренька из Дагестана, как сейчас помню, из Махачкалы. Добродушный большой увалень, честный, надёжный и отличный парень.

Шукуров Шакир Джабарович — «секретарь». Когда я первый раз вошёл в наш «штаб», меня встретил Шукуров, как он мне представился: «секретаря» — я». Скромный узбек, кстати, уже с высшим образованием. Он, по-моему, раньше дембельнулся (после института год что ли отслужил), то всё мне обещал: «Я тебе дыню пришлю, Володя. Большую сладкую дыню». К сожалению, тогда не было понятия, что нужно всё записывать для памяти (свела судьба, разъехались), сейчас жалею. Дороги мне эти ребята остались на всю жизнь.

Я называю своих ребят, из моего полтавского призыва, с кем мы одновременно призывались и прошли всю воинскую службу, в том числе и в Моршанске. Фото, где мы стоим втроём. Это единственное фото, сделанное в «Ателье» Моршанска. Эти ребята не просто работали, а были если так можно назвать «чуть-чуть ИТР»: Коля Микитенко (слева), самородок, неформально занимал должность прораба. Был «прорабом», как и я «бухгалтером». Ему поручались даже работы закладки фундамента. К концу службы у него уже было две лычки. Это надёжный тип украинского самоделкина, надёжного и ответственного мужика. Мой походный дипломат, где он отремонтировал ручку, так та «ручка»! служит до сих пор, блестя медными его заклёпками, сделанными Колькой. Стёпа Крамаренко (в центре). Этот «руководил» механическими «мастерскими» (вагончик, он есть на фото, где мы «высматриваем дембель, приложив руки к глазам.) : токарка, слесарка, механизация. Я (справа) — «бухгалтер». То, что я называю «прораб», «бухгалтер», «мехмастерская» — это было «неформально», а мы были просто солдатами, без всяких должностей. Но вместе с тем, на нас были возложены ответственные обязанности начальником строительства.
Как сегодня помню, как меня всегда ждали ребята. Когда возвращался из командировок, я чаще являлся ночью, они не спали. Мы уматывали в мой «офис» в «штабе» и я доставал из походного дипломата-«чемодана» (с мастерски отремонтированной Колей ручкой) два-три пакета ряженки или ацидофила, купленных мною в универсаме «Московский» возле Казанского вокзала в Москве, и распивали этот кефир, болтая о том о сём. Но хочу подчеркнуть, за годы службы, в том числе и в Моршанске, несмотря на то, что спирт можно было достать через «летунов», алкоголь нас не интересовал. Такая была ментальность тогда. Ментальность другая — советского человека.

В части, в Прохоровском в Ярославле, тоже оставались наши ребята, земляки: Володя Яценко из Миргородского района Полтавщины, что заведовал «хозяйством» части, Кравченко Иван. Называю уже даже не полтавчан, что призывались со мной, а всех кто служил со мной, чтобы не забыть: Мелик-Пашаев, щупленький 18-летний парнишка, азербайджанец, художник (на фото, групповом снимке перед нашей казармой, слева в уголку сегодня я увидел вывеску «В/Ч 73408», её уже сделал Мелик-Пашаев, на окрашенном красной краской зеркале вырезаны буквы). Дима Добин из Харькова, из Иваново Алексей Евсеев — это из Бурмакино ребята, Костя — художник, сябры были (белоруссы) — друзья: большой громила и нормальных «габаритов» парень, причём «авторитетом» был тот, что меньше. Я по ходу вспомню фамилии и записываю.

С нами, полтавчанами, были москвичи, где-то из Подмосковья из Раменского и ещё из Ленинграда, Андрей (на фото, где мы втроём, слева Ерлан Токкулиев, по центру я — Гулевский и справа Андрей, фамилии не помню, ленинградец). На фото есть дагестанец из Махачкалы Абакаров Амир. Братья Токкулиевы из Казахстана. На фото на Ж/Д вокзале и на перроне возле поездов я стою с Эрланом Токкулиевым (они только призвались, и уволились позже меня.). Эрлан — толковый парень, кажется готовили на нормировщика.

Я оговорюсь, почему описываю даже мельчайшие продробности, что вспоминаю по ходу? Да потому, что ЭТО я пишу и для себя, как дневник, чтобы с годами помнить о том что ещё в памяти.

Я максимально постараюсь вспомнить и назвать имена в моей службе, так в этой статье они запомнятся. Начальник части 783408 — подполковник Евдошенко, начальник штаба майор Попов, замполит Буловацкий (который кстати был нашим «покупателем» в Полтаве и вёз нас в Ярославль). Командиром моей 4 роты, что в Андропове (Рыбинск) был капитан Натальченко В. В. Отличный прапор Ларин, здоровый, басистый мужик, солдаты уважали. Ротный в Моршанске — срочник, лейтенант (после институтской кафедры), я с ним всегда был на ножах, «прапор» (отличнейший мужик) — на фото они сидят вместе на скамейке, и прапорщик на спортплощадке есть (см. фото). Имена где-то написаны, но к сожалению, пока не могу вспомнить.

Вспомню УНР-291, где я регулярно сдавал отчёты. О главном бухгалтере Вигмане Давиде Абрамовиче я уже говорил. Мораховский Ф.И. — или начальник снабжения или выше (это Климахин помнит). Гаркуша — нач ПТО. Начальник управления — пока не вспомню.
Может кто-нибудь, кто служил на площадке с нами в Моршанске, залезет в сайт Моршанска и прочитает ЭТО и узнает себя и отзовётся? И дополнит своими воспоминаниями, а может и соберёмся когда-нибудь вместе там, благодаря сайту!

В Моршанске я, единственный из солдат, имел такой свободный доступ в город.

Почта (связь), завод железобетона, ж/д вокзал — я раскредитовывал вагоны, и прочие связи нашей площадки с организациями Моршанска.
Всё это я описываю так, как я видел своими глазами. Но видел я это в промежутках между постоянными коммандировками, приезжая и уезжая. А стройка интенсивно работала. Закладывались и росли здания, менялись отделения и роты, добавлялись управления, прибывало пополнение. Однажды, вернувшись из Ярославля уже холодной осенью в 87-м по-моему году, через несколько сот метров от нашей казармы и «штаба», между штабом и строящейся 4-х этажной казармой «летунов» я увидел армейские палатки. Ребята сказали: это ещё и штрафников подбросили. Из срочников «летунов» (рядового состава с аэродрома) я запомнил фамилию каптёрщика с неординарной фамилией Баум, как оказалось он был действительно немец, но поволжским. То есть, гражданство — советский, национальность — немец. Я говорю, я стараюсь упомянуть все фамалии, которые помню, для «истории». А может кто и озовётся.
Да, меня может вспомнить нач аэродрома (если ещё здравствует), если помнит Климахина. Хотя… сколько лет прошло.

Довелось мне побывать и в больнице Моршанска. Уже за полгода до окончания службы попал вроде бы с простудой в санчасть «летунов» (что размещалась в старом военном городке) в самом городе. На то время мы уже считали себя закалёнными, бродили раздетыми, обтирались снегом. Несколько дней «отдохнул», а питание там было в офицерской столовой, ох и запомнилось, офигеть. Выписался, пришёл на площадку, а здесь звонок: срочно возвращаться обратно, просмотрели сделанные снимки — воспаление лёгких. И уже в городскую больницу, железнодорожную. Запомнил там лежал со мной Гнедых Анатолий Серафимович, навещала его дочь Алёна. Но… уже 27 лет прошло.
За полгода до дембеля (я уже мог позволить) мне из дома прислали посылкой кроссовки, джинсы, футболку и наш домашний фотоаппарат ФЭД, на который и засняты все снимки и приёмник (на фото я увидел его у Шукурова на плече, он и сейчас у нас дома, лежит в кладовке, немного отремонтировать и будет работать). Какое удовольствие было надеть цивильную одежду и первый раз мотнуть в самоволку. В город пошёл напрямую за склад, параллельно ж\д путям, ночью. Днём никогда там не ходил, а ночью иду, а передо мною возникают громаднейшие ангары, склады воинской части и тишина, никого. Страшно стало, куда я попал? Это же закрытая зона. Сейчас удивляюсь, как меня никто не тормознул. Это же была закрытая запрещённая наверняка зона. И прошёл аж до железнодорожного вокзала. Такое всё громадное и… ТИШИНА! Во попался бы, в Ярославле, в части отыгрались бы во всю, они для меня только ждали повода. Да и здесь, я уже говорил, с ротным в Моршанске (он был не кадровый офицер, а после института с кафедрой) я был на ножах. Только санчасть меня тогда спасла от гауптвахты.

Сегодня я хочу подвести некоторые итоги. В советское время люди могли работать, служить за идею, во имя Отечества. К сожалению, после развала СССР всё изменилось, на идеологическом уровне, на ментальном уровне для каждого народа, каждого государства.
Мне сегодня, как и многим поколениям русских, советских людей, конкретно тем, кто создавал «щит для Родины», создавал аэродром, строил городок для него в Моршанске, ДИКО узнавать и видеть на фото заросший аэродром и разрушающиеся «бесхозные» здания военного городка, созданного нами, советскими солдатами и офицерами, в советское (только вчера ещё) время.

И всё это, созданное всем союзом, всем миром, во что угроханы громаднейшие деньги и самоотверженный труд офицеров и солдат, сегодня так безбожно пропадает, разрушается, труд, кровь и пот миллионов советских людей, и не исключено что специально «обанкрочивается» для того, чтобы назвать «ничьим» и в дальнейшем приватизировать (этот «труд, кровь и пот миллионов людей») одним каким-то хитромудрым «олигархом». Как это сделано и делается по всем «независимым» государствам на всём постсоветском пространстве последние 20 лет.

В жизни у меня и тысяч пацанов того времени, именно по Моршанску, остался только миг, светлый миг нашей Родины: «Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он называется Жизнь». Служба в Моршанске для меня была и Мигом и Жизнью.
И в отношении тех офицеров, конкретно капитана Климахина, что совершали ратный подвиг во имя Родины, беря на себя полную ответственность за колоссальное строительство вдали от привычных условий, не руководствуясь сегодняшней «ментальностью», где всё определяют только деньги, хочу сказать: «Да, были люди в наше время, могучее лихое племя. Богатыри — не вы…».
Капитана Климахина я нашёл только год назад, благодаря интернету и благодаря тому, что мы все живы, в Финляндии, где он сегодня проживает и работает. Мы переписываемся, мало, скупо, но я радуюсь, что его нашёл и что он жив и здоров. Жаль только, что не придётся видимо больше встретиться и раздавить хоть раз жизни с многоуважаемым мною человеком по сто грамм. Я ему дам ссылку на статью, если захочет, пришлёт свое «Моршанское» фото. Сегодняшние фото, что есть у меня, я не могу самостоятельно выставлять.

После службы, через несколько лет, где-то в 1989, я снова услышал о Моршанске. Где-то в «Комсомолке», что ли, была статья и информация о какой-то заварушке в Моршанске, в парке. Это был первый город в союзе, и первый случай, когда начинались и заговорили о «лихих 90-х».
Там, у бани, когда мы перекуривали на улице после мытья, запомнился мне один очень нетипичный случай для тех времён: парень молодой открыто нёс ружье или обрез на глазах у нас — солдат. Это подходили 90-е лихие. Но нас то пичкали тогда «перестройкой» и «ускорением» (я в армии впервые услышал эти лозунги Горбачёва) и мы этого не осознавали.
Когда я увольнялся, основные объёмы уже были сделаны или заложены.
Капитан Климахин за эту стройку получил «повышение» — назначен начальником ПТО (производственно-технического отдела) УНР-291, получил майора. Вместо него стройку принял молодой парень, лет 22-х, лейтенант Смирнов Володя (как сейчас помню, из Мышкино Ярославской области), порядочнейший русский парень.

В Моршанске я дослужил до дембеля, и сразу же почти после Климахина (через пару месяцев или даже раньше) отправился увольняться в часть в Ярославль, потом последние дни просидел в роте в Рыбинске (Андропов) и оттуда уже уволился и отправился на свою Полтавщину.

В завершение хочу сказать: Моршанск для меня был мигом, светлым и чистым мигом в жизни. Как думаю и для многих ребят, что служили со мной. Я всегда мечтал приехать в Моршанск и посмотреть своими глазами на этот наш городок и вспомнить, как всё это делалось. И увидеть бурлящую жизнь в той части. Конечно, с грустью я увидел на фото зарастающий аэродром, разваливающиеся здания, пустые глазницы солдатской столовой…
Грустно, но всё равно от этого места для нас, кто служил в Моршанске, исходит тепло… Кстати, то же я увидел пару лет назад, когда поискал в интернете нашу часть, в/ч 73408. Заглавие звучит так «Заброшенная воинская часть». Но остался щит, который я узнал: «Боевой путь В/Ч 73408».

28.03.2013 г.
Владимир Гулевский, в 1985-87гг. — военный строитель рядовой Гулевский, проходящий срочную службу в Моршанске.

Обсудить статью можно в этой теме на форуме.